продолжение статьи

выбрать статью

на главную

"Что происходит за кулисами прославленного МХАТа" ("Совершенно секретно" март 2000г.)

Когда актриса Ирина Апексимова более десяти лет назад выпускницей табаковского курса Школы-студии МХАТ без всяких унизительных показов влилась в коллектив театра, она и подумать не могла, что в один отнюдь не прекрасный день на вахте увидит бумажку, где черным по белому будет написано: Апексимову, Панина, Воронкову, Ефремова (младшего) в театр не впускать... Уже два года МХАТ имени А.П. Чехова лихорадит от незатихающего конфликта.

Создавая свыше ста лет назад Московский художественный театр, Станиславский и Немирович-Данченко видели его именно как актерское товарищество. Собственно, театр так и назывался. Актеры сами нанимали администрацию и выбирали художественного руководителя.

Правда, дух демократии жил недолго, в советское время подобное вольнодумство было забыто. Главным хозяином любого театра считался назначенный Министерством культуры «красный» директор, который командовал кулисами. Исключение делалось для пары-тройки знаменитых режиссеров, им позволялось многое. Во МХАТе таким небожителем был Олег Николаевич Ефремов.

В 1988 году МХАТ раскололся надвое и в Москве появилось два театра: имени Горького и имени Чехова. В последнем начались задушевные разговоры о возрождении былых традиций.

Вернуть эстетику старого МХАТа было невозможно, но попытаться жить по законам актерского товарищества казалось очень заманчивым. Хотелось создать свой особый, непохожий устав, который соединит традиции с реалиями сегодняшнего дня.

Пока вынашивались планы, театр существовал по уставу 1992 года, одним из авторов которого был директор Вячеслав Ефимов. Тот вполне демократичный устав, как, впрочем, всякий документ начала девяностых, юридически во многом был несовершенным. Тем не менее действовал коллективный орган управления – совет театра, куда входили актеры, режиссеры и некоторые представители других цехов. Совет театра избирал правление и художественного руководителя. Такой механизм каждому актеру давал надежду, что будущее театра зависит и от него. Естественно, у Министерства культуры оставалось право вето, если актеры выберут совсем уж неподходящую кандидатуру. Но театр из года в год единогласно избирал Олега Николаевича Ефремова.

– Вместе с директором Вячеславом Ефимовым я принимал участие в подготовке проекта нового устава, – рассказывает заместитель художественного руководителя Владимир Прудкин. – В силу ряда причин это продолжалось довольно долго. По ходу работы вносились замечания, изменения. Зайдя в очередной раз в кабинет Олега Николаевича, чтобы обсудить проект, я услышал, что обсуждать больше ничего не надо, так как на днях правительство в лице Черномырдина уже подписало устав. В 1997 году МХАТ имени Чехова получил устав чисто советского образца.

Теперь директор и художественный руководитель назначались правительством. В разделе «Управление театром» написано, что «руководство творческой деятельностью и общее руководство театром осуществляет художественный руководитель театра», но все экономические рычаги управления – от распоряжения имуществом до утверждения штатного расписания – находятся в компетенции директора, приказы которого обязательны для всех работников театра. Кто-то даже сравнил Олега Николаевича с королем Лиром.

– Все были потрясены. Олег Ефремов видел, похоже, устав впервые в жизни. Директор Ефимов разводил руками и говорил, что наш проект долго ходил по инстанциям и вылился в такой вариант, – вспоминает Владимир Прудкин. – Но я хорошо знаю бюрократическую систему. Из одного кабинета в другой бумага не перейдет, если ей не приделать ноги, хорошие и крепкие.

Несколько членов правления МХАТа имени Чехова пришли на прием в Министерство культуры и прямо спросили руководителя управления театров, каким образом появился на свет новый устав. «Ваша дирекция полгода его проводила в жизнь, и мы считали, что это делается от имени театра». Надо ли говорить, что после такого ответа впору было пить валерьянку или что-нибудь покрепче...

Реальность произвела эффект разорвавшейся бомбы, спровоцировав знаменитую немую сцену из гоголевского «Ревизора». Давно известно, что жизнь – лучший режиссер. Все ахали, охали. В буфете и за кулисами стоял глухой рокот. До бунта дело, правда, не дошло. Актеры – народ терпеливый. Тем более что Олег Николаевич никакой трагедии не видел. «Какая нам разница? – говорил он. – Повесим эту бумажку в туалете и будем жить по нашим законам». Ефремов не кривил душой. Он и в советский период плевал на все уставы и не собирался ломать свои принципы. Это все понимали, как, впрочем, и другое: главный режиссер нет-нет да и обмолвится, что выйдет в отставку. Что будет тогда?

Авторитет Ефремова в театре абсолютен. Здесь говорят, что Олег Николаевич правит не уставом, а харизмой. Он настоящий хозяин театра, ни одна бумажка ему не указ. Но любой другой главный режиссер, который придет после Ефремова, никакой харизмы иметь не будет. Театральные коллективы вообще очень болезненно воспринимают смену художественного руководства. Достаточно вспомнить, какой «теплый» прием устроил в свое время Театр на Таганке Анатолию Эфросу, пришедшему на место Юрия Любимова. А ведь Эфрос был одним из лучших режиссеров страны.

На общем собрании актеры решили создать свой профсоюз. Идею встретили аплодисментами. Воодушевление было столь велико, что из шестидесяти пяти человек в профсоюз вступили пятьдесят пять. Сам Ефремов одним из первых написал заявление о приеме. Затем состоялось учредительное собрание, на котором избрали совет профсоюза.

– Я никогда не участвовала ни в каких общественных организациях, – рассказывает Ирина Апексимова, – ни в школе, ни в институте. А при слове «профсоюзный лидер» представляла себе даму с начесом и золотыми зубами. Но выбрали меня, и Олег Николаевич сказал: «Ирочка, давай!» И я дала...

Эйфория продолжалась недолго. На ближайшем собрании обсуждалось отношение к новому уставу. Постановили: не одобрять и поручить совету профсоюза принять все предусмотренные законом меры для отмены устава, если он окажется незаконным. Юридическая экспертиза независимой адвокатской компании выдала ответ, что ряд положений устава не соответствует законодательству. Текст документа во многих положениях противоречит гражданскому кодексу и по содержанию, и по процедуре принятия. Тем не менее решение о незаконности устава может принять только суд. Попутно выяснилось странное обстоятельство: Московская регистрационная палата зарегистрировала документ без проведения правовой экспертизы. И сделала это в рекордные сро-ки – за два-три дня.

Настало время судебной тяжбы, которая длится уже два года. Ответчиков по иску два: Московская регистрационная палата и Московский художественный театр имени Чехова. Через месяц после подачи иска стало ясно, что администрация театра заняла полярную позицию: потребовала отозвать иск. Напрасно члены совета профсоюза говорили, что незаконный устав – бомба замедленного действия. Ведь если документ будет признан судом недействительным, то все акты, приказы, распоряжения, принятые с июня 1997 года, автоматически станут незаконными.

Началось мощнейшее давление на мятежный профсоюз. Вскоре дирекция известила всех актеров старшего поколения, что «Олег Николаевич из профсоюза вышел. Он против судов. Ваше право решать: оставаться или нет». В течение двух дней двадцать человек подали заявление о выходе. Ряды организации таяли как снег.

– Молодежь выбивали другими метода-ми, – говорит Владимир Прудкин. – Кому-то нужна комната в общежитии. Разговор короткий: «Пишите заявленьице о выходе из профсоюза». Кто-то обращается за материальной помощью – то же самое. Нужна квартира – выполняй условия. В результате еще десять человек вышли из профсоюза, но двадцать пять все-таки остались. В то время еще не стоял вопрос, что за участие в «оппозиционном органе» будут увольнять.

смотрите продолжение......