выбрать статью

на главную

"Что происходит за кулисами прославленного МХАТа" ("Совершенно секретно" март 2000г.) продолжение

Через некоторое время всю труппу театра перевели на сверхкраткосрочные контракты. Актеры, нанятые 1 октября прошлого года, знали, что спустя три месяца могут оказаться на улице. Исключение не делалось ни для кого. Народные, заслуженные, знаменитые, талантливые – неважно. Мягков, Невинный, Киндинов, Любшин, Тенякова – все на птичьих правах. Полная демократия. Только администрация осталась на бессрочном договоре. Спорить – бесполезно, судиться – тоже. Конечно, можно попытаться обратиться с иском в суд и добиться восстановления в театре. Вот только не заставишь режиссера занимать неугодного актера в спектакле.




Спору нет, у художественного руководителя должен быть какой-то механизм формирования труппы. В любом театре возникает балласт. Раньше весьма болезненные операции по избавлению от «лишних» актеров проводились на худсовете театра раз в год по обещанию. Резать приходилось по-живому, и делалось это лишь в самом крайнем случае. В советские времена даже «уйти» на пенсию престарелого народного артиста было почти невозможно. Театры задыхались от чудовищно разбухших трупп, иные актеры пару раз в месяц появлялись на сцене и с той же регулярностью приходили за жалованьем. Труппа МХАТа насчитывала чуть ли не три сотни актеров. Сегодня, по словам администрации, во МХАТе имени Чехова нет артистов, которые являются только в кассу. Контрактная система, казалось бы, снимала ряд проблем, в то же время превращаясь в орудие борьбы с неугодными. Об увольнении не говорилось ни слова, просто один контракт истекал, а другой не заключался. Впереди – новые сокращения. Прошлым летом Художественный театр принял сверх своего штата пятнадцать молодых актеров – выпускников Школы-студии.

10 января уволили из театра Ирину Апексимову, Веру Воронкову, заслуженных артистов Андрея Панина, Павла Белозерова. Удивительное совпадение – все четверо были членами совета злополучного профсоюза. Все четверо не один год проработали во МХАТе, в ряде спектаклей играли без дублеров. Сейчас в театре срочные вводы артистов на эти роли. Андрей Панин был единственным исполнителем роли Соленого в «Трех сестрах», Павел Белозеров в «Маскараде» играл Неизвестного, Ирина Апексимова – единственная исполнительница роли баронессы Штраль в том же спектакле. Сегодня вместо нее играет другая актриса. Когда художественный совет, в который входят многие известные артисты, принимал решение «не рекомендовать заключать договор», кандидатов на увольнение даже не пригласили на заседание.

Правда, директор театра увольнение актеров не связывает с их профсоюзной активностью.

– Контракты основываются на конкретном плане работы, – говорит Вячеслав Ефимов. – Когда репертуарная кампания сверстана, завтруппой понимает: кто из актеров нужен, а кто – нет. У Ефремова есть представление о том, как складывается труппа. Если человек не занят в выпуске новых постановок, с ним заключаются разовые контракты на игру в старых спектаклях. Обычно контракт заключается на сезон, но в сентябре прошлого года план работ был ясен на ближайшие три месяца. В январе с актерами заключили контракты на полгода.

Когда в театре кто-то начинает заниматься нетворческой деятельностью, это немедленно сказывается на профессии. Вячеслав Ефимов привел в пример талантливого актера Олега Басилашвили, который, побыв депутатом, многое потерял в творчестве. Замечание спорное. Михаил Ульянов, Олег Ефремов, похоже, не растеряли талант, участвуя в работе парламента. Тем не менее мхатовские артисты-активисты оказались невостребованными. Так что худсовет фактически уволил их за профнепригодность и по соображениям этического характера.

Артист Белозеров сам делал все, чтобы выйти из спектаклей, утверждает заместитель директора Ирина Корчевникова. Перед последней премьерой он вообще позвонил домой заведующей труппой и оставил на автоответчике сообщение, что на спектакль не придет и насчет замены договорился. Веру Воронкову не видели в новом репертуаре. Андрей Панин далеко не блестяще играл в «Привидении». Ирина Апексимова тоже не вписалась в новые планы театра, хотя Олег Ефремов всегда возлагал на нее большие надежды. А ведь театральная судьба Ирины Апексимовой складывалась на редкость удачно. Ее почти не занимали в массовке, она быстро стала одной из ведущих актрис театра. Только в спектаклях сегодняшнего репертуара она сыграла двенадцать ролей. Теперь это уже прошлое.

Правда, странным кажется одно обстоятельство. Примерно за год до увольнения Белозеров и Панин получили звание заслуженных артистов России, что, безусловно, было равносильно признанию их творческих успехов. Но, оказывается, в данном конкретном случае это ровным счетом ничего не значит. К столетию МХАТа щедроты сыпались дождем, десятилетний стаж работы в театре был основанием для раздачи званий, список выдвинутых актеров насчитывал девяносто восемь человек. Уважили, конечно, не всех. Но мхатовские старожилы обиженно поджимали губы: «Обесценивается звание...»

– Существует такое мнение, что актеры всегда должны быть голодными, покорными и бесправными. В состоянии комы. Не нравит-ся – до свидания. Мне не раз говорили: «Выходи из профсоюза». Ставили условие: «Выйдешь – получишь звание», – говорит Ирина Апексимова. – Я одна из немногих артистов этого театра, кто не получил звания к столетию МХАТа. А 8 января перед спектаклем мне поставили ультиматум: «Или ты забираешь иск из суда, или уходишь из МХАТа». Играла с оголенными нервами. Сколько раз мы говорили, что судимся с регистрационной палатой, а не с театром, что всем советом профсоюза написали в суд заявление о том, что к Московскому художественному театру никаких претензий не имеем! Через несколько дней после истечения контракта меня вызвали в театр. На этот раз я услышала следующее: «Ира, надо провести профсоюзное собрание и дать санкцию на увольнение Прудкина. Тогда мы тебя возьмем в театр». Обыкновенный шантаж.

Владимира Прудкина дважды увольняли из театра по сокращению штатов, но потом это решение отменялось. Поводы были, например, такие, как «отсутствие на рабочем месте в течение трех часов». Говорили в лоб: «Тебя в театре не будет». А оставшихся двадцать трех членов профсоюза по одиночке откровенно отлавливали, вызывали в кабинет и показывали письмо: «Просим дать согласие на увольнение Прудкина». «А если нет?» – уточняли актеры. «Ваш контракт истекает в июне», – следовал бесстрастный ответ. Без согласия профсоюза уволить Прудкина нельзя. Сам Олег Николаевич просил его уйти из театра – не захотел, предлагали должность заместителя директора – отказался.

Никто пока не подписался за увольнение Владимира Прудкина. Но что будет завтра? Некоторые актеры подходят и спрашивают: «Владимир Маркович, что делать? Меня выгонят из театра». Ответственность за судьбу актеров – нелегкая ноша. Недавно сюжет про конфликт во МХАТе показала передача «Человек и закон». По словам администрации театра, на другой день еще несколько актеров подали заявление о выходе из профсоюза, остались лишь восемь человек.

В нашем разговоре с директором Вячеславом Ефимовым и его заместителем Ириной Корчевниковой чаще всего звучало слово «неправда». И эта оценка была самой мягкой из всего, что мне пришлось услышать в адрес заместителя худрука. Владимир Прудкин для дирекции как кость в горле: и вытащить нельзя, и дышать не дает.

Руководство театра убеждено: корни затянувшегося конфликта лежат отнюдь не в творческой сфере и спор вокруг устава явился для Прудкина лишь способом борьбы за свои экономические интересы. Дело в том, что в 1991 – 1992 годах благотворительный фонд «Товарищество МХАТ» получил право заниматься реконструкцией близлежащих зданий по инвестиционному контракту. К этой деятельности привлекли Владимира Прудкина, ученика Олега Ефремова. Должность заместителя худрука понадобилась Владимиру, по словам директора, для того, чтобы права МХАТа на собственность переводить на свои частные фирмы. Впоследствии Олег Ефремов несколько раз встречался с мэром Лужковым, дабы изъять права на недвижимость в пользу театра. Так что вся «возня вокруг устава» – способ подъема части труппы на борьбу с несправедливой дирекцией. Он хочет привести к управлению театром свою группу людей, которые слушаются его безоговорочно.

Для этого рода деятельности, считает администрация, сын народного артиста СССР Марка Прудкина оказался исключительно одаренным, обладая талантом поразительного воздействия на души актеров. Как сектант-сайентолог (администрация подозревает Прудкина в скрытых симпатиях к учению Хаббарда), он умеет найти болевую точку у человека и безошибочно сыграть на этом. Впрочем, сам Владимир Прудкин категорически отрицает свою принадлежность к сайентологам и называет эти подозрения просто бредом.

– У Володи все строится на лжи, – говорит Ирина Корчевникова. – Он завел часть труппы в тупик. Закончится история с уставом – он найдет что-то другое. Этот человек творчески себя не реализовал. Он не созидатель, а разрушитель, за шестнадцать лет поставил три экспериментальных спектакля. Вы видели эти спектакли?

Мне поведали историю с бывшим режиссером театра по пластике Векслером, который вообще перестал заниматься творческой деятельностью, и театр был вынужден привлекать других специалистов. Вспомнили трагическую ситуацию с уволенным Ефремовым-младшим. А сам злосчастный устав, вокруг которого разгорелся весь сыр-бор, по словам дирекции, от прежнего особо не отличается и вполне соответствует действующему законодательству и положению о театре. Жизнь вносит свои коррективы, и работа над документом продолжается. «Разве выход артиста на сцену, качество игры зависит от устава?» – риторически спросила Ирина Корчевникова.

Актеры, которых не велено пускать в театр, к счастью, не бедствуют. В их жизни произошли перемены к лучшему, есть предложения играть в антрепризе, сниматься в кино. Портрет Ирины Апексимовой напечатал на обложке популярный тележурнал, она сыграла главную роль в телесериале «День рождения Буржуя», мечтает поставить свой спектакль и, похоже, не жалеет, что пришлось уйти из театра. Но горечь, конечно, осталась.

«Без комментариев», – дипломатично говорили в ответ на мою просьбу выразить свое отношение к конфликту мхатовцы, увенчанные званиями и народной любовью. Для них непереносима сама мысль о том, что имя их театра треплют в суде. Даже просьба поговорить «не для печати» осталась без ответа. Вернее, ответом была та знаменитая пауза, которую умеют держать актеры старой школы.

Круги от свары в Художественном театре продолжают расходиться. От этой драмы не выигрывает никто, а душа болит у всех. Затянувшийся конфликт подобен раковой опухоли, запускающей смертоносные метастазы во все жизненно важные органы. Немудрено: Мельпомену трудно себе представить под ручку с Фемидой. Скоро новый суд. «Вы представляете, мне уже звонили из программы «Скандалы недели», – с ужасом призналась Ирина Корчевникова.

...А в директорском кабинете живет певчий дрозд с иссиня-черными крыльями по имени Метерлинк. Таких в Москве только три. По мере того как росла температура нашего разговора и эмоции начинали бить через край, чуткая птица теряла покой и металась по клетке. Стоило пальцем коснуться прутьев, как сказочное существо резко отпрянуло. Не дается в руки синяя птица...