продолжение статьи

выбрать статью

на главную

Интервью с Ириной Апексимовой (журнал "7 континент" №3 2000г.)

На съемку к Владу Локтеву для очередного номера нашего журнала актриса Ирина Апексимова пришла с дочкой Дашей. Очаровательное шестилетнее создание тут же разрисовало себе гримом лицо, налепила на лоб блестки и в таком виде пленяло окружающих, пока ее мама терпеливо позировала перед камерой.

На фотопортретах Ирина Апексимова получилась утонченной как манекенщица и пластичной как балерина. Это неудивительно, ведь Апексимова — настоящая синтетическая актриса. В ее артистической судьбе причудливо переплелись психологическая школа МХАТа и звездный Голливуд, съемки у Годара и работа в "Табакерке", профессиональные занятия танцем и участие в отечественных телесериалах. Ирина Апексимова и ее муж Валерий Николаев — молодые звезды нового типа, из тех, для которых будто не существует границ.


С.К. Тут во время съемки Ваша дочь Даша сообщила, что "мама работала во МХАТе, а потом ушла, потому что поссорилась с главным режиссером". Это правда?

И.А. Эту историю нужно рассказывать или подробно — чтобы было понятно, или в двух словах. Я и трое моих коллег-актеров, Андрей Панин, Вера Воронкова и Павел Белозеров, ушли из театра потому, что мы еще молоды, мы чувствуем в себе много сил. Потому что лично я не считаю, что место артиста — в буфете. И никогда с этим не соглашусь. Потому что случился конфликт с дирекцией. И когда это произошло, "старшие товарищи", воспитанные еще в советские времена, принялись мне советовать: "Ты должна закрыть рот и молчать, ты должна быть только актрисой". Но я не думаю, что можно быть просто актрисой, не имея ни человеческого достоинства, ни собственной жизненной позиции. Из-за этого я и ушла.

С.К. Во МХАТе Вы сыграли немало главных ролей — Софью в "Горе от ума", Марину Мнишек в "Борисе Годунове", Елену Андреевну в "Дяде Ване". И в то же время казалось, что Вы существуете в театре несколько отдельно, обособленно...

И.А. Может быть, это из-за того, что во многие роли я вводилась — то есть они не были по-настоящему "моими"? На самом деле театр для меня всегда был самым любимым и родным местом. Ведь, в общем-то, из-за МХАТа я и из Лос-Анджелеса уехала, не стала строить свою профессиональную жизнь там. "Ну как же я могу, — думала я, — ведь в Москве моя сцена, мой дом, мой МХАТ!"

Знаете, несмотря на то, что во МХАТе я вроде бы считалась ведущей актрисой и играла главные роли, моя индивидуальность казалась всем странной. Мои сильные качества связаны с пластикой. Мне не обязательно танцевать в каждом спектакле, но именно через пластику я выражаю себя. А во МХАТе этого, мягко говоря, не любят, это не их история. Меня в театре всегда называли "формалисткой". Это не значит, что я формально играю свои роли. Просто я легко запоминаю пластический рисунок, внешнюю партитуру образа.

Я никогда не писала в тетради, что думаю о том или ином своем персонаже. Моя любимая режиссура — это когда постановщик говорит: 0"0Поверни голову вправо, пойди налево". И все. То есть когда он выступает почти как балетмейстер, четко знает, чего хочет. Ну а если режиссер так работать не может — тут начинаются проблемы.

С.К. Теперь Вы играете в антрепризах. Вас устраивает этот специфический способ театрального существования?

И.А. Пока устраивает. Я участвую в хороших спектаклях. Например, Театр Антона Чехова (там я играю в пьесе "Ужин с дураком") — это серьезная достойная структура. Его даже трудно называть антрепризой, это скорее крепкий частный театр. Еще под эгидой театрального агентства "Успех" я играю в спектакле "Наш Декамерон" Эдварда Радзинского. Это очень тяжелая физически, но и очень любимая моя роль — я ее просто обожаю! И несмотря на все гастрольные трудности — плохие дороги, тяжелые переезды, поезда, автобусы — знаю: тут есть, ради чего мучиться. Ради этого выхода на сцену, который всегда (стучит по дереву) замечательно воспринимается зрителями. Для меня настоящее открытие, что такое, оказывается, может быть. Ведь такого приема у меня никогда не было во МХАТе. Наверное, поэтому еще я так безумно люблю эту роль: здесь все от начала и до конца зависит от меня.

Вообще же эта пьеса Радзинского какая-то мистическая: как только я начала играть в "Нашем Декамероне", у меня в жизни все к чертовой матери переломалось.

С.К. И как же этот спектакль повлиял на Вашу жизнь?

И.А. (Смеется) Ну если большими мазками!...(Загибает пальцы) МХАТ закончился, мое актерское агентство, которое существовало несколько лет, закончилось. В семье очень большие перемены — пока не буду говорить, какие. В общем, все в моей жизни очень сильно разрушилось. Исчезли люди, которые всегда были рядом. Знаете, как это бывает: время идет, вокруг тебя существуют люди, нужны они или не нужны, хорошо это или плохо — неизвестно. Так сложилось. А сейчас, может быть, потому, что я ушла из МХАТа, мы стали реже встречаться. Сначала мне чего-то не хватало, а теперь я понимаю, что это правильно. Валера мне всегда говорил: "Зачем ты с таким-то общаешься?! Ты же видишь, что тебя подставляют!" А я отвечала: "Да Бог с ними, ну что я буду считаться?!" А когда эти люди-кровососы ушли из моей жизни, тут же стало очень хорошо.

С. К. Говорят, сейчас Вы репетируете роль Элизы Дулитл в "Моей прекрасной леди"?

И.А. Я пытаюсь это делать. Эта история тянется с сентября. Был уже один заход на эту пьесу, а сейчас долго, мучительно идет подбор новой команды. Но этот спектакль обязательно состоится — что бы ни писали и ни говорили.

С.К. В этом мюзикле Вы сами будете петь?

И.А. Да, я буду там петь.

С.К. Занимаетесь вокалом?

И.А. Нет, вокалом я не занимаюсь. Мне просто кажется, что я это потяну. Такое у меня ощущение — я верю в свои силы. Естественно, я буду петь не на уровне Татьяны Шмыги, естественно, будут определенные аранжировки, но я это сделаю.

С.К. В этом спектакле Вы сможете еще и много танцевать, а ведь этот Ваш талант в последние годы, кажется, не находил настоящего применения?

И.А. Да, я мечтаю восполнить этот пробел, потому что мне очень не хватает танцев. Раньше шли наши с Валерой спектакли "Танцы под дождем", "Нечаянная радость", где было много хореографии — потом все это закончилось. И пока еще есть силы, пока я могу танцевать на более или менее качественном уровне, я очень хочу это делать.

Много лет я мечтаю о том, чтобы кто-нибудь ежедневно заставлял меня приходить к 10 утра в танцкласс и становиться к станку. Чтобы каждый день в любом состоянии я занималась, разминалась. Для меня это не просто мечта — это необходимость, физическая потребность. Но я человек очень ленивый, сама с собой заниматься не умею. Ходить в какие-то группы качаться тоже не могу. Срабатывает свойство профессии: когда я прихожу в спортзал, где много людей, то начинаю работать на публику, демонстрировать свои умения. И в этот момент я не занимаюсь собой, своим телом, своим здоровьем. Поэтому такой способ не годится. Вот если бы нашелся театральный проект, для которого пришлось бы несколько месяцев по-настоящему пахать, тогда другое дело! Тогда я бы, наконец, преодолела свою лень.

С.К. Вообще-то Вы совсем не производите впечатления ленивого и нецелеустремленного человека. Скажем, известно, что в театральный институт Вы поступили с третьей попытки. Переживали из-за того, что Вас не брали?

И.А. Конечно, я очень переживала. Ведь каждый раз я была уверена, что должна непременно учиться в театральном. Никаких других мыслей у меня не было. Я никогда в жизни не думала ни о какой иной профессии. Наверное, это из-за того, что я выросла за кулисами — моя мама многие годы была главным дирижером в Волгоградском театре оперетты, а потом концертмейстером в театре оперетты в Одессе.

Когда меня не принимали, я пыталась искать какие-то обходные пути. Помню, даже отправилась поступать в Ярославское театральное училище. Кто-то из абитуриентов сказал, что надо ехать в Ярославль — там легко поступить, а потом уже можно перевестись в Москву. Меня действительно приняли в Ярославское училище, но я очень скоро оттуда сбежала — так хотела в Москву, хотела по-настоящему учиться.

С.К. Вы мечтали учиться именно в Школе-студии МХАТ?

И.А. Нет, я просто рвалась в Москву. Хотя перед Школой-студией МХАТ я всегда испытывала невероятный трепет, и, когда проходила мимо проезда Художественного театра по улице Горького, то у меня сердце просто выпрыгивало. Школа-студия МХАТ была для меня священным заведением, чем-то недосягаемым.

И вот туда я, наконец, и поступила. Правда, смаковать победу почему-то не хватало времени. Так всегда бывает в моей жизни: когда чего-то очень хочешь и в конце концов добиваешься, почему-то не успеваешь поймать этот кайф. Нет времени остановиться и сказать: "Вот, оно счастье!"

смотрите продолжение .........