выбрать статью

на главную

"Веселые ребята" (Afisha.ru, 30.11.2004г.)

Фильм Георгия Александрова вышел на экраны в 1934 году, подарив зрителям джазовый оркестр имени листопрокатного цеха, песню «Сердце, тебе не хочется покоя» и актрису Любовь Орлову. Историю о деревенском пастухе, который попал в столичный джаз-банд, знала вся страна — а много лет спустя на просторы этой страны пришел западный мюзикл. Пока один за другим в Москве появлялись «Иствикские ведьмы» и «Чикаго», оставалось скорбеть об участи единственного русского мюзикла «Норд-Ост» и ностальгировать по музыкальным комедиям Александрова. Сейчас в том самом Центре на Дубровке репетируют его «Веселых ребят».

На служебном входе охранник смотрит по телевизору Петросяна. Рядом мама раскутывает своего заснеженного мальчика. На доске внутреннего расписания до сих пор висит объявление о наборе детей в труппу «Норд-Оста». Мальчик с мамой направляются прямиком в «тот самый зал».

Ирина Апексимова, продюсер проекта, за руку подводит мальчика к Виктору Крамеру: «Познакомься, Илюша, это наш режиссер». Взрослые курят в стороне, на ступеньках, а Крамер — петербургская знаменитость, руководитель театра «Фарсы» и первый специалист по производству театральных шоу, — сидя на корточках, объясняет новому артисту его задачу:

— Вот смотри, у нас есть в спектакле такой персонаж, маленький барашек Модест, любимец пастуха. Он там всем помогает и еще танцует (Лена, а у нас ведь барашек танцует?)… танцует вместе с большой компанией. Во втором акте этот барашек становится мальчиком, который учится музыке, долбит гаммы и мешает настоящим музыкантам. В первом акте у нас лето, море, юг, а потом — как сейчас в Москве: холодно, белым-бело. А в самом финале вот этот большой шар (показывает на белый надувной шар на сцене) становится глобусом, его держат на плечах все герои, а на шаре спит пастушок, то есть ты. Ты высоты боишься, нет? Ну вот, будешь летать.

Мальчик, обалдевший от перспектив, молча кивает. Ему приносят сиренево-розовую с бурым шкурку — костюм барашка, и ребенок становится похож на шарик.

— Ира, может, сделаем барашку копыта? — волнуется Крамер.

Копыта стоят в углу и выглядят как античные котурны. Мальчика оставляют вживаться в образ, просят только, чтобы не очень громко блеял.

— Давайте все ко мне: мама, председатель, Анюта, — командует Крамер.

Председатель на трехколесном велосипеде въезжает на круглый холм, с ходу врезаясь в стоящего там пастуха. Крамер бегает вдоль рампы и играет за всех сразу.

— Вот здесь, — показывает Наталье Казариновой, — ты идешь, смотришь, что с селедочкой, что с этим? Дальше — после слов «Ну где же он, пастух наших душ?!» — дальше… Нет, эти гэги мы завтра будем искать… Дальше тараканьи бега!

Тем временем пастуху крепят скалолазную систему и вручную, блочным механизмом, поднимают над сценой. Пастух — Александр Жигалкин нервничает и жалуется на тугие веревки, но его не слышат. Мама — Казаринова вдохновенно таскает за собой по сцене дочерей — Ирину Апексимову и Лену Крамер, те стараются не наткнуться на деревянный бутафорский рояль.

— Так, потом рояль прикатывается сюда и начинается номер «Голливуд»… — скорее уже самому себе рассказывает Крамер.

Со сцены доносится бормотание про коров, свиней и лепешки, и становится ясно, что это был тот эпизод из кино, где вслед за пастухом — Леонидом Утесовым, по ошибке попавшим к городским на дачу, туда заявляется его стадо. Хотя с уверенностью ничего сказать нельзя: специально приглашенные Игорь Иртеньев и Вадим Жук практически заново переписали сценарий.

- А никто не понимал, как и что ставить, — объясняет Крамер. — Использовать диалоги и ситуации фильма не получилось бы: они просто несценичны. Текст Эрдмана, на который мы очень рассчитывали, тоже оказался неподходящим: это комедия в духе Бастера Китона с громадным количеством трюков, с пением на крыле самолета и целым оркестром на крыше поезда. Так что мы нашли авторов и под моим чутким руководством что-то придумали, но это еще не окончательный вариант. Здесь такая игра, как будто бы ничего нет. Меня просят: «Дайте сценарий прочитать». А я говорю: «Вам не стоит». Потому что это основа для работы, и мы вместе ткем эту ткань. Иногда я боюсь, потому что у меня ощущение, что подо мной нет почвы, но, с другой стороны, как только я артистам объясняю, что это «как в кино», они говорят: «А, мы все поняли!»

Понятливые артисты — это Харатьян, Жигалкин, Мазихин, Филозов, Лена Крамер.

— Кстати, а где сегодня Харатьян? Роль учит? А-а-а… Да, еще мы набрали компанию артистов, которые играют стадо, поскольку с животными не смогли договориться.

Мальчик, о котором все уже забыли, снимает костюм барашка и пинает по сцене большие мячи, оранжевый и сиреневый. Помощник режиссера, увидев это, бросается спасать реквизит, а Крамер с интересом наблюдает за обоими.

— Я-то Юре Харикову, художнику нашему, говорил: давай не будем делать шары на сцене, у меня в «Селе Степанчикове» были шары, в “Snow Show” у Славы Полунина тоже они… Но он говорит, это вечный объект. В нашем спектакле часть из них — это зимняя Москва, соединение снежного шара и маковок куполов Василия Блаженного… Да, Юра — человек с очень авангардным мышлением…

Крамер спохватывается, что его ждут на премьере в Большом театре. Он убегает, на ходу рассказывая, как Максим Дунаевский обновляет музыку, которую писал для фильма его отец, и как специально для этого спектакля сыграла марш «Веселых ребят» группа «Аквариум».

Мячи закатывают в угол. Мама уводит мальчика домой, он счастлив: ему пообещали, что месяц можно будет не ходить в школу.